знаю, что… это не само по себе произошло.
Жасмин сидела, обхватив себя руками, и выглядела абсолютно потерянной — так что теперь мне хотелось обнять её. Но для этого мне пришлось бы встать, передвинуть свой стул ближе к ней и… Я не привык обниматься с кем бы то ни было на людях, да и не знал, как Жасмин среагирует на это. А она, опять словно прочитав мои мысли, взглянула на меня и чуть улыбнулась:
— Ничего. Извини. Просто я тоже не привыкла говорить с кем-либо об этом.
Она помолчала немного, и продолжила:
— Мой отец умер двенадцать лет назад. Мне тогда исполнилось десять. И я… я была рядом с ним в ночь его смерти. Мама уехала навестить бабушку, и мы с отцом остались вдвоём. Я проснулась ночью. Что-то разбудило меня. Не знаю… мне показалось, что я слышала стон. Я прислушалась. Было тихо. Но я, всё же, решила проверить, как там отец. Он лежал на постели и явно спал. Лицо его было бледным и лоб — в испарине. Он прерывисто дышал, а глаза его метались под закрытыми веками. Мне стало страшно.
Мне показалось, что ей страшно и сейчас. На мгновение Жасмин взглянула на меня и снова уткнулась взглядом куда-то себе под ноги:
— Я позвала его. Сначала тихонько. Потом громче. Но он не просыпался. Я взяла его за руку — ладонь была чуть тёплой. Я… я чувствовала, что с ним что-то происходит: кто-то вторгся в его сон — кто-то чужой и холодный. Я ощущала страх и отчаяние отца. И закричала. Дёрнула его за руку. Он не очнулся, но рука его выскользнула из моей. Вдруг он вздрогнул и захрипел. Я поняла, что он умирает. Схватила телефон и набрала номер службы спасения.
Жасмин замолчала. В лице её не было ни кровинки, а во взгляде застыла боль — словно она прямо сейчас, в этот момент, переживала всё, что случилось тогда.
Я испуганно склонился к ней через стол, думая, не пора ли и ей вызывать врача — но она подняла на меня глаза и слабо улыбнулась:
— Ничего. Всё в порядке, — она сделала несколько глотков из своей чашки с кофе, — Они приехали быстро. Но отца не спасли. Обширный инфаркт миокарда. Сердце у него… было не очень крепким. И, конечно, всё выглядело как самый заурядный случай. Кто бы поверил моим словам, которые никак нельзя доказать. Кто поверит, что человека со слабым сердцем можно убить во сне созданным для него кошмаром? Только ты.
Жасмин смотрела на меня, сначала немного обвиняюще, но потом взгляд её смягчился, а плечи поникли:
— Прости. Ты ведь тоже потерял семью. И видел гибель отца. Прости.
Она сидела, обхватив ладонями чашку с кофе. Я понял, что она с трудом сдерживает слёзы и что она из тех, кто не любит плакать на людях. Потому я не пытался утешить ее, чтобы не спровоцировать. Лишь сидел молча и ждал. Через несколько мгновений она снова взглянула на меня:
— Но я не переставала думать об этом. Как это могло произойти? Кто виновен в смерти моего отца? Как мне доказать, что это не было случайностью? Когда я училась в колледже, мне попалась статья про осознанные сновидения. Я изучила всё, что смогла найти по снам и способам внушения. И всё без толку. Но вот я наткнулась на исследования профессора Эшби по парапсихическим возможностям человека. И наткнулась не где-нибудь, а в бумагах отца. Мой отец был психотерапевтом. Я не помнила, чтобы он упоминал имени Эшби, но, возможно, они были знакомы — отец одно время сотрудничал с Шеридан колледжем.
— Всё сходится на этом Эшби. Но у него, похоже, «крыша поехала», — я закусил губу от досады.
— Да, я от него тоже ничего не смогла добиться. Он показался мне странным: как будто он боится, но сам не знает, чего. Скрывает что-то, что сам не помнит. У него, и правда, какой-то сбой в голове — как будто кто-то в ней покопался, или очень сильно напугал его — так что он не может, не хочет или боится вспомнить, — Жасмин задумчиво крутила прядь волос.
— И это всё ты поняла, поговорив с ним? — я озадаченно смотрел на неё. Меня самого хватило лишь на то, чтобы заметить, что с профессором не всё в порядке.
— Наверное, я тоже яблоко от яблони своего отца, — Жасмин улыбнулась.
— И что нам теперь делать? — я сказал «нам», потому что мы оба уткнулись в одну преграду, амнезию профессора Эшби.
— М-м… Но ведь кто-то ещё должен знать. В исследованиях профессора участвовали несколько человек.
— Доктор Марли сказал, что группа распалась после смерти моего отца. И никаких документов не сохранилось. Что, конечно, подозрительно. Полиция вела расследование. Возможно, что-то осталось в их архивах. Только как нам заглянуть в них?
Жасмин пожала плечами:
— У меня нет таких связей.
— У меня тоже. Но я спрошу… у друзей, на всякий случай.
— Если что-то узнаешь…
— Да, конечно, я сообщу тебе.
Вроде бы, нам больше не о чем было говорить, но… я мучительно искал возможность продолжить разговор. Жасмин сделала это за меня:
— Знаешь… мне кажется, если мы выясним, кто виновен в смерти твоих родителей и куда исчез твой брат… это подскажет мне, как и почему умер мой отец. И потому… я хотела бы помочь тебе в поисках.
Мне сразу стало легче:
— Я, пожалуй, не против. Две головы лучше, чем одна.
Жасмин улыбнулась, и я понял, что мне очень нравится её улыбка.
Мы распрощались, обещая друг другу звонить и вскоре встретиться. Странно, но я чувствовал себя уже не таким одиноким. Мне хотелось действовать. Но я не знал, как. Мои ещё недавние будни теперь казались мне какими-то нереальными — словно они были сном. Я спал тринадцать лет. И вот теперь проснулся. Отец… почему ты не рассказал мне ничего? Или своим друзьям? Как бы я хотел поговорить с тобой. Но даже в своих снах я не решался тревожить умерших. Лишь изредка навещал могилу родителей, избегая такой реальности. Я не любил сны; но получается, что жил, как во сне. Да, мне нужно проснуться. Жасмин показалась мне очень реальной. И я знал, какой шаг мне нужно сделать для возвращения к жизни.
II. ВИКТОР. БРАТ МОЙ
Я стоял и смотрел на наш старый дом. Для меня он был словно призрак — призрак прошлого, моего детства и гибели нашей семьи. Я не собирался искать тут
